Возможности и риски энергетического перехода

Сегодня мало кто помнит, что к началу 20-го века перед крупнейшими городами мира стояла казавшаяся почти неразрешимой проблема навоза на улицах. Алармисты предупреждали, что, если не предпринять срочные меры, уровень навоза на улицах Лондона вскоре достигнет трех метров, полностью остановив движение, не говоря об экологических последствиях. Скептики возражали, что за долгие годы и даже столетия конная тяга доказала свою эффективность и незаменимость в обеспечении мобильности, поэтому пути решения нужно искать не в сокращении объемов использования лошадей, а где-то еще. Ведь потребность в мобильности почти нереально обеспечить другим способом. К счастью, примерно в это же время начался «энергетический переход» от конной тяги к двигателю внутреннего сгорания, и за десять лет от проблемы не осталось ни следа, а через двадцать лет автомобили в крупных городах полностью заменили лошадей. При этом сами лошади не исчезли - просто поменялась их роль и упал спрос на них, как на средства передвижения.

Сегодняшние жаркие дискуссии о новом энергетическом переходе, возможно, также забудутся уже через десять лет, поскольку развитие технологий не оставляет сомнений в том, что переход уже идет. Правда, идет он пока в основном за счет государственных дотаций. Наилучшим образом это иллюстрирует реакция российских ВИЭ-компаний на предложение Минэкономразвития сократить разработанную Минэнерго программу поддержки ВИЭ-энергетики в 2025-2035 гг. объемом 400 млрд рублей. Экономическое ведомство предложило сократить эту сумму вдвое и ускоренными темпами добиваться так называемого «сетевого паритета», то есть равенства цены киловатта, произведенного из возобновляемых и традиционных источников. Пока же этого не произошло, переплачивать за «зеленую» энергию должны те, для кого это действительно важно, считают в Минэкономразвития –экологические активисты или производители экологической продукции.

Как выяснилось, к работе на общих основаниях «зеленые» генераторы не готовы. По данным газеты «Коммерсантъ», в случае сокращения дотаций объем ввода ВИЭ-мощностей в 2025-2035 гг. составит всего 2-3 ГВт при расчетных 7-8 ГВт.

Долой нефть!

Один из самых известных экономистов мира, занимающий данной проблемой, Вацлав Смил (Vaclav Smil) из Университета Манитобы в Канаде, считает не решенные пока проблемы ветро- и солнечной генерации, включая обеспечение непрерывности или даже саму возможность их использования в разных частях планеты, сигналом, что энергетический переход не будет быстрым и «переход от энергии угля и нефти на энергию ветра и солнца. . . вопрос не нескольких десятилетий, а вопрос поколений».

Президент России Владимир Путин, выступая на заседании дискуссионного клуба «Валдай», оценил перспективу отказа от углеводородов в ближайшем будущем как нереалистичную. «Ближайшей перспективу я считаю несколько десятилетий», - пояснил он.

В России, по словам главы государства, идут работы в области ВИЭ и снижения антропогенной нагрузки на окружающую среду. «Наша стратегия заключается в том, чтобы к 2030 году наполовину сократить все антропогенные выбросы. Мы к этой цели должны идти и настойчиво ее добиваться», - отметил президент.

Для нашей страны проблема глобального потепления стоит не менее, а в чем-то и более остро, чем для остального мира. «Я уже говорил в своем вступительном слове о проблемах вечной мерзлоты для человечества. А для нас? У нас в этой зоне расположено очень много транспортных систем и трубопроводного транспорта, и нефтегазовой инфраструктуры, целые города там расположены. Для нас это огромная проблема. Мы будем принимать усилия в этом направлении. Мы будем работать и сами, и на международном уровне в борьбе за экологическую чистоту, за снижение антропогенных выбросов. Но без углеводородов не обойтись», - убежден Владимир Путин.

Между тем авторы программ и планов, посвященных вопросам энергоперехода, оперируют именно десятилетиями, причем десятилетиями считанными. Например, Евросоюз намерен перейти к нетто-нулевым выбросам СО₂ к 2050 году. «Изменение климата и ухудшение состояния окружающей среды представляют собой серьезную угрозу для Европы и мира. Чтобы преодолеть эти вызовы, Европе нужна новая стратегия роста, которая превратит Союз в современную, ресурсоэффективную и конкурентоспособную экономику», - говорится в преамбуле к так называемой «Зеленой сделке» (Green Deal).

Для достижения этой цели запланированы следующие меры:

·               инвестирование в экологически чистые технологии

·               поддержка промышленности для инноваций

·               внедрение более чистых, дешевых и здоровых видов частного и общественного транспорта

·               декарбонизация энергетического сектора

·               обеспечение большей энергоэффективности зданий

·               работа с международными партнерами для улучшения глобальных экологических стандартов

Тем, для кого энергопереход означает лишение привычных способов заработки или другие неприятности, обещают поддержку в рамках «механизма справедливого перехода». На это в период 2021-2027 гг. планируется потратить не менее 100 млрд евро.

Исходя из парадигмы «никаких выбросов СО₂ к 2050 году» строятся и прогнозы, который дают международные организации. Так, Международное энергетическое агентство недавно выпустило очередной обзор мировой энергетики (World Energy Outlook). В отличие от своих предшественников, WEO-2020 полностью посвящен преодолению последствий коронакризиса в сфере энергетики и плану действий, которые в краткосрочной перспективе могут поспособствовать переходу к «чистой» энергетике.

К обязательству выйти на нетто-нулевой уровень выбросов СО₂ присоединяются все больше компаний. Сегодня в их число входят такие энергетические гиганты, как ВР, Shell, Equinor, Repsol. Недавно к ним присоединилась Total, заявившая об увеличении инвестиций в низкоуглеродную энергетику до 20% от общего объема капиталовложений «к 2030 году или ранее». Буквально на днях первой из компаний США о целях достижения нетто-нулевых выбросов в 2045-2055 гг. объявила ConocoPhilips.

Плюсы, которые несет в себе переход от сжигания угля, нефти и газа к получению энергии от солнца и ветра, несомненны. Даже если оставить в стороне проблему антропогенного влияния на процессы глобального потепления, реальность и масштабы которого по-прежнему вызывают вопросы. Никто не спорит с тем, что тепловые электростанции и транспорт на углеводородном топливе помимо СО₂ выбрасывают в воздух и массу загрязняющих веществ. Которые, в отличие от изменения климата, приносят прямой и немедленный вред здоровью людей.

Добыча, переработка и транспортировка углеводородов также относятся к экологически вредным производствам. Современные технологии способны свести риск ущерба окружающей среде к минимуму, однако от случайностей застраховаться невозможно, а цена ошибки крайне высока. Это показывают примеры катастрофических событий, таких, как крушение танкера Exxon Valdez на Аляске, взрыв платформы Deepwater Horizon в Мексиканском заливе или недавняя авария танкера Wakashio, севшего на мели и разломившегося на две части у побережья Маврикия.

Особенно вопросы экологии актуальны в районах добычи сланцевых углеводородов. «Площадки для бурения после окончания работ напоминают места ядерной катастрофы, превращаясь в зону экологического бедствия. Очевидный риск отравить не только почву, но и грунтовые воды раствором ядовитых химикатов, применяемым при гидроразрыве пласта, вызывает самые серьезные опасения как у экологов, так и у обычного населения», - говорится в материале «Экологическая изнанка сланцевой революции», подготовленном для журнала «НефтьГазПраво» компанией Vegas Lex.

Развитие технологий делает использование ветровой и особенно солнечной энергии экономически выгодными. Об этом, например, говорили эксперты на состоявшемся в августе круглом столе, проведенном Институтом развития технологий ТЭК. Стоимость владения электромобилем уже существенно ниже, чем традиционным авто, оснащенным двигателем внутреннего сгорания. Новая технология производства аккумуляторов, представленная Tesla в конце сентября, по утверждению главы компании Илона Маска, в ближайшем будущем способна сделать производство силовой установки электромобиля дешевле, чем изготовление традиционного ДВС.

Наконец, инвестиции в безуглеродные энергетические технологии могут стать локомотивом нового этапа технического развития, Пятой промышленной революции. Человечество впервые в своей истории окажется в ситуации, когда ему не грозит исчерпание энергоресурсов и сможет перенаправить силы на другие перспективные исследования.

Поспешай медленно

Каждая инновация, а энергетический переход – инновация масштабов всего человечества, - открывает новые колоссальные возможности, но также несет новые риски, не учитывать которые нельзя. Остановимся подробнее на некоторых из этих рисков.

Первый, наиболее очевидный – форсирование отказа от традиционных источников энергии, вызванное давлением экологических организаций на правительства развитых стран. Возможные последствия такой поспешности продемонстрировали события лета 2020 года в Калифорнии. В период аномально жаркой погоды самый богатый штат США столкнулся с веерными отключениями электричества – энергосистема попросту не справилась с нагрузкой из-за большого количества работающих на полную мощность кондиционеров.

По данным Ассоциации предприятий солнечной энергетики (SEIA), в энергобалансе Калифорнии около 20% составляет солнечная энергия. Гелиоэлектростанции, как и ветровые станции, не могут гибко изменять выдаваемую мощность в зависимости от потребности и работают только часть времени – когда светит солнце или дует ветер. Для прохождения пиков потребления и сглаживания суточных/погодных колебаний необходимы резервные источники, которыми сейчас обычно выступают ТЭС, работающие на традиционном топливе. Причем, как видно из статистических данных, пики приходятся на то время, когда солнечные панели уже не работают.

Вот график средней нагрузки на сеть за пять лет для марта месяца в Калифорнии (месяц с наиболее выраженным «горбом»).

Суточные профили с минимальным уровнем чистой загрузки в марте (2011-2016 гг.)

Источник: «Возобновляемые источники энергии», А. Хохлов, лекция в Летней энергетической школе Сколково, 23 июля 2020 г.

Видно, что нагрузка на сеть днем все меньше − солнце ярко светит и производит энергию с помощью солнечных панелей на крышах, к 21-22 часам солнце заходит, а в это время люди возвращаются с работы, включают домашние приборы, а в публичных местах включается освещение. С каждый годом кривизна графика растет, для 2016 года перепад составил от 14 до 24 ГВт.

Под давлением «зеленых» калифорнийские власти пошли на ускоренный вывод из эксплуатации газовых генерирующих мощностей. Следствием стала уязвимость энергосистемы перед неожиданными пиковыми нагрузками. Сейчас в Калифорнии и шире – в США, все чаще говорят о том, что решению об увеличении доли возобновляемых источников энергии в энергобалансе должно предшествовать тщательное изучение возможных последствий и планирование энергосети с учетом этих последствий.

Еще один вопрос, который поставил «калифорнийский блэкаут» - реальность планов запретить с 2035 года продажу автомобилей с ДВС на территории Калифорнии, о которых губернатор штата Гэвин Ньюсом заявил в середине сентября. Производители электромобилей уже обязались вложить миллиарды долларов в необходимую инфраструктуру. Но не возникнет ли проблема с источниками энергии? 

Спасаем природу, губим природу

Сегодня одним из наиболее перспективных направлений развития энергетики ВИЭ считаются технологии накопления и хранения энергии. Мощные аккумуляторные батареи, по замыслу сторонников «зеленой» энергетики, смогут заменить резервные ТЭС в энергосистемах, построенных на энергии ветра и солнца. А их легкие и емкие собратья сделают электромобили более привлекательными и удобными в эксплуатации, чем бензиновые и дизельные авто.

При этом принято умалчивать об экологическом ущербе, сопровождающем добычу сырья для таких аккумуляторов. И не только для них. Всемирный банк в своем отчете говорит о 17 так называемых «материалах энергетического перехода» (Energy Transit Materials, ETM), критически важных для развития солнечной, ветровой, геотермальной энергетики, систем накопления энергии, электрического транспорта. Среди них не только редкие или редкоземельные, но и совершенно обычные медь и алюминий.

Для достижения целей Парижского соглашения – ограничения глобального потепления цифрой ниже 2⁰С до 2050 года, - потребуется, по прогнозам Всемирного банка, 3-3,5 млрд т этих материалов. При этом годовое потребление трех из них, графита, лития и кобальта, к 2050 должно будет увеличиться более чем на 450% от уровня 2018 года.

Источник: Mineral Production to Soar as Demand for Clean Energy Increases, доклад Всемирного банка (май 2020 г.)

Что общего между батарейкой в вашем смартфоне и мертвым яком, плывущим по реке в Тибете? Ответ: литий - металл, без которого не смогут работать наши телефоны, планшеты, ноутбуки и аккумуляторные электромобили.

В 2016 году сотни протестующих забросали улицы тибетского города Тагонга дохлой рыбой, которую выловили из реки Лики после утечки из литиевой шахты, пишет журнал The Wired. Очевидцы утверждают, что видели в реке туши коров и яков, отравившихся зараженной водой. Это был третий подобный инцидент за последние семь лет. После второй утечки в 2013 году власти закрыли шахту, но она вновь была открыта в апреле 2016 года, и рыба снова начала умирать.

Литиево-ионные батарейки – ключевой элемент в борьбе за «чистую планету». В аккумуляторе Tesla Model S содержится примерно 12 кг лития, накопителям для возобновляемой энергии его нужно еще больше. Спрос на литий все растет, с 2016 по 2018 год его цена удвоилась.

Однако добыча этого металла наносит непоправимый вред природе. В Литиевом треугольнике в Южной Америке, который захватывает части Аргентины, Боливии и Чили, содержится больше половины мировых запасов лития. Это также одно из самых сухих мест на земле. Чтобы добыть литий, шахтеры сверлят дыры в соляных равнинах и выкачивают богатый металлом соляной раствор на поверхность. Затем они на несколько месяцев оставляют его испаряться, после чего полученная смесь магния, калия, бура и солей лития фильтруется и испаряется еще раз в бассейнах для отстаивания. Должно пройти от 12 до 18 месяцев, чтобы из этой смеси можно было извлечь карбонат лития.

Испарительный пруд на литиевых разработках в Чили

Источник: The Economist

Это эффективный и сравнительно простой процесс, но он требует много воды – почти 2 млн литров воды на тонну лития. В чилийской пустыне Атакама добыча лития поглощает 65% всей воды региона. Местные фермеры уже вынуждены привозить воду для своих нужд.

Также существует риск, что токсичные химикаты, включая соляную кислоту, которую используют при производстве лития, могут попасть в воду, как это произошло в Тибете. В Чили уже произошло несколько столкновений между добывающими компаниями и местными общинами, которые утверждают, что добыча лития оставляет в стране горы ненужной соли и каналы с неестественно голубой водой.

Еще одним проблемным ЕТМ называют кобальт, цена которого выросла в четыре раза за последние два года. Лидером по производству кобальта является Демократическая Республика Конго (Центральная Африка), где для его добычи зачастую используется детский труд. Мировые производители аккумуляторов пытаются бороться с этими практиками и ищут пути отказа от кобальта или хотя бы минимизации его применения. Однако пока эти усилия не приносят заметного эффекта.

В сентябре 2020 года в журнале Nature Communications была опубликована статья, авторы которой оценили потенциальные риски роста добычи ЕТМ в различных странах мира.

Географическое распределение экологических, социальных и управленческих рисков.

Кластеры низких экологических и социальных рисков («холодные точки») и кластеры высоких экологических и социальных баллов («горячие точки») на карте «а» определяются в соответствии с суммой шести экологических и социальных аспектов. Горнодобывающие проекты за пределами горячих и холодных точек указаны как черные точки.

На карте «b» представлено распределение управленческих рисков в соответствии с данными Всемирного банка.

«Широкомасштабное внедрение низкоуглеродных энергетических технологий будет по-прежнему стимулировать социальные и экологические риски. Горнодобывающая промышленность является интенсивным пользователем энергии и эмитентом парниковых газов и воспринимается как грязная деятельность, которая уже привела к неблагоприятным социальным и экологическим последствиям. Синергия и компромиссы в источниках цепочек поставок ЕТМ следует рассматривать с большей глубиной, чем это происходило до настоящего времени», - делают вывод авторы исследования.

Всеми перечисленными недостатками не обладает еще одна перспективная технология – водородная энергетика. Водород можно бесконечно использовать в замкнутом цикле «электролиз воды – сжигание с получением водяного пара – электролиз воды». В случае, если для электролиза используется «чистая» энергия солнца или ветра, получается идеальная с экологической точки зрения картина.

Именно водород как средство накопления и передачи энергии специалисты по ВИЭ называют «топливом будущего». Однако его использование связано со значительными технологическими рисками. Маленькая молекула водорода с легкостью, особенно под давлением, диффундирует сквозь кристаллическую решетку стали. При этом происходит процесс, известный как «водородное охрупчивание» - потеря металлом своих прочностных качеств. Именно поэтому баллоны для хранения водорода делают толстостенными – толщина их стенок составляет 5 см.

Смесь водорода с воздухом («гремучий газ») столь же взрывоопасна, как и смесь воздуха и природного газа (метана). Это значит, что вся инфраструктура, связанная с хранением и транспортировкой водорода, должна будет иметь значительный запас прочности для предотвращения утечек и разрушения с потенциально катастрофическими последствиями. А значит, для ее изготовления потребуется значительно больше стали, для производства которой потребуется значительно больше энергии (в том числе угля). Пока применение водорода ограничивается экспериментальными рамками, этими соображениями можно пренебречь. Однако широкое распространение водородных технологий потребует крайне внимательного и осторожного подхода к потенциальным рискам

Есть и другие «темные стороны» энергоперехода, о которых в последние годы на волне всеобщего энтузиазма не принято говорить. Это, в частности:

Непрерывность производства энергии. Ветряки крутятся, пока есть ветер, солнечным батареям нужен солнечный свет, даже гидроэнергетика, особенно малая, зависит от ситуации с наводнениями и засухами.

Затратность – первичным источником практически всей энергии на планете Земля является солнце. Значит, сырьем для производства полезной энергии может быть либо запас этой энергии, накопленный за миллионы лет в углеводородах, либо прямой солнечный свет, ветер, приливы и гравитационные градиенты, обеспечивающие течение рек. Сегодня это транслируется в разницу углеводородных и альтернативных источников по операционным и капитальным затратам. Для углеводородной энергетики удельные капитальные затраты на киловатт, как правило, заметно ниже, чем для энергетики возобновляемых источников. При этом операционные затраты, если не учитывать эффективность некоторых видов преобразований энергии, у возобновляемых источников крайне низкие. Иногда можно даже встретить упоминания, что это бесплатные источники, но это не совсем так даже для операционных затрат.

Низкая эффективность – пока это одна из главных проблем для альтернативной энергетики. Причем здесь нужно учитывать два фактора – занимаемая площадь (под ветропарки, установки на солнечных батареях или культивирования растений под биотопливо) и эффективность преобразования в электричество.

Влияние на окружающую среду и изменение климата. Главный аргумент в пользу необходимости перехода на возобновляемые источники – экологический. Мы не можем думать об устойчивом развитии используя климатическое оружие – выбросы парниковых газов, и загрязняя окружающую среду. Однако и здесь не все так просто. Насколько «экологично» производить электричество для «чистых» электромобилей на угольных электростанциях? Сколько выбросов производят те, кто производят сами электромобили, ветряки и солнечные батареи? И насколько экологична утилизация последних?

Углубляющееся неравенство

Есть много дополнительных измерений, через призму которых нужно рассматривать риски энергетического перехода. В том числе необходимо учитывать страновые различия в уровне проникновения технологий и наличие производственных мощностей по выпуску устройств альтернативой генерации.

Сегодня лидером в производстве ветровых генераторов и установок на солнечных батареях является Китай. Технологии производства альтернативных источников энергии активно разрабатывают компании отраслей, далеких от энергетики, но потребляющих все больше электроэнергии и при этом поставившие себе целью добиться нетто-отрицательного углеродного следа. Недавно компания Microsoft успешно продемонстрировала возможность обеспечения электроэнергией в течение 48 часов нескольких массивов серверов в дата-центре, расположенном в штате Юта, питание которого обеспечивали водородные ячейки. Такие установки компания рассматривает как элементы систем бесперебойного питания на замену генераторам на углеводородном топливе, которые компания и так использует в среднем реже одного раза в год и только при авариях на электросетях.

Возникновение большого числа компактных источников электроэнергии может изменить подход к построению национальных электросетей и потребовать изменений в регулировании этого сегмента рынка.

Не менее важно понимать как должна измениться существующая система энергообеспечения и производства углеводородного сырья и как оптимально подготовить ее к ее будущему состоянию с точки зрения регулирования, модернизации, поддержания, обеспечения финансовыми ресурсами и кадрами.

Очевидно, что многие решения в обеспечение энергетического перехода будут разными при разных темпах и сценариях его осуществления.

Основные факторы Индекса Энергетического Перехода 2020

Источник: World Economic Forum

Как переход скажется на конкурентоспособности экономик разных стран? Как скажется на международной торговле ситуация, при которой «сырьевые» экономики начнут ускоренно вторгаться в ниши, где они раньше были покупателями. Есть еще много других вопросов, каждый из которых требует решения для успешного и эффективного энергетического перехода. Ответить на многие из них сегодня непросто, если вообще возможно, поэтому первый практический шаг – снижать объемы выбросов и углеродный след от всех источников и пользователей энергии и углеводородных, и возобновляемых.

И здесь большой задел у уже существующих объектов – месторождений, трубопроводных систем, промышленных установок. Они должны иметь ясную и количественно просчитанную и обоснованную стратегию минимизации углеродного следа. Это не может быть кампания, это должна быть иная философия деятельности. И дело здесь не только в важности решения задачи сохранения окружающей среды для выживания человечества, но в экономической целесообразности экономии везде, где ее можно обеспечить.

Изменение профиля и объемов потребления энергоносителей и разработка оптимальной концепции «резервного топлива» (углеводородного в первую очередь) – то, но что сегодня очевидно нужно направить больше усилий. Энергетический переход может заметно изменить ситуацию на рынке труда и региональные диспропорции. Удаленные добывающие форпосты могут из активов превратиться в обязательства. Моногорода, выросшие на нефти, должны уже сегодня знать, каким образом они будут существовать в условиях «малоуглеродной» экономики. Для переселения и трудоустройства десятков тысяч человек могут потребоваться средства, сопоставимые, а скорее многократно превышающие размер выплат на выбросы парниковых газов даже в самом жестком варианте.

Гонка за лидером

Переход от конной тяги к двигателям внутреннего сгорания занял десятилетия – по сути, всю первую половину прошлого века.  Сложно ожидать, что переход к миру с минимальным использованием углеводородного топлива пройдет быстрее. Еще более важный вопрос – для всех ли стран энергетический переход будет проходить одинаково? Можно выделить три группы стран – нетто-потребители (например Япония, Индия и Китай, особенно по мере снижения доли угольной энергетики), страны со сбалансированными производством и потреблением энергоносителей (США, Канада) и нетто-производители углеводородного сырья (Россия, Саудовская Аравия). Очевидно, что риски энергетического перехода у этих стран распределены неодинаково.

Разнятся как оценки ситуации, так и планируемая скорость реализации действенных мер. Причем разных точек зрения придерживаются и сами крупнейшие производители углеводородного сырья. Так, например, компания BP считает, что пик потребления нефти в мире уже пройден, в то время как ОПЕК или EIA полагают, что мы увидим его только в начале 2030-ых годов.

Более того, единства во взглядах нет и в самой нефтяной отрасли. Если американские ExxonMobil и Chevron продолжают считать нефтедобычу своим приоритетом, то такие компании, как BP, Royal Dutch Shell, Equinor и другие европейские нефтегазовые компании планируют значительные инвестиции в месторождения газа и возобновляемые источники энергии, к чему их активно подталкивает давление инвесторов и финансистов.

Анализ финансовой корпорации BlackRock указывает на еще один важный фактор – сегодня 78% всех мировых запасов углеводородов владеют не частные, а государственные компании. При этом крупнейшие глобальные фонды пока в основном рассматривают планы по снижению инвестиций в акции или долговые инструменты корпораций, и до сих пор не обращали внимание на государственные долговые бумаги, которые в их инвестиционных портфелях составляют 17 процентов. Однако по мере расширения внедрения принципов ESG ситуация может начать меняться.

Возможно, поэтому до сих пор разнятся и меры, предпринимаемые правительствами разных стран. Парижское соглашение по климату в апреле 2016 года подписали 196 стран-членов ООН, однако выбросы в США в 2018 году, по данным независимого исследовательского центра Rhodium Group, выросли на 3.4%, Китай не смог ограничить рост выбросов метана в угольном секторе, а Канада остается страной с самым высоким уровнем выбросов парниковых газов на одного жителя среди всех стран G20. Во многом это связано со значительным размером инвестиций в мероприятия по реализации инициатив в рамках энергетического перехода и снижения выбросов, а также неравномерностью размера выбросов для разных стран и корпораций. Расчеты организации Carbon Disclosure Project показывают, что 51% выбросов парниковых газов приходится на долю всего двадцати пяти корпораций и государственных компаний, при этом 71% всех выбросов производят сто мировых компаний.

При этом объем инвестиций крупнейших нефтяных компаний в альтернативные источники энергии и технологии снижения углеродного следа остается крайне низким, ни в одной крупной нефтегазовой компании мира они, по данным Financial Times, не превысили 5% ежегодных капитальных затрат.

Что в итоге? Очевидна необходимость многое делать уже сегодня, не менее очевидно, что делать это нужно планомерно и взвешенно. Вопрос на ближайшие десятилетия не стоит в категориях – либо только углеводородная энергетика, либо только возобновляемые источники. Энергетический переход предполагает сосуществование и углеродной энергетики, и возобновляемых источников. Меняться будет пропорция и эффективность, а также инвестиционные приоритеты и фокус регулирования отрасли. Спрос на углеводородное сырье не исчезнет, но конкурентное положение страны нетто-экспортера энергоресурсов в парадигме 2050 будет становиться все менее привлекательным.

Экономические механизмы, запущенные переходом к философии ESG, будут оказывать все более значительное влияние на динамику в нефтегазовой отрасли и могут существенно ускорить процесс энергетического перехода. Поскольку очевидно, что изменения неизбежны и статус-кво сохранить не получится, важно чтобы изменения в рамках перехода были согласованными в рамках единой и продуманной стратегии, учитывающей как его возможности, так и его риски. Причем стратегия эта должна быть синхронизирована с другими участниками глобального рынка нефти и технологий.

Идеальный вариант – выработать и реализовать глобальную стратегию, согласованную с национальными стратегиями каждой их стран. К созданию подобной стратегии постепенно двигаются сегодня международные организации, включая ООН, реализуя различные экологические инициативы и инициативы по борьбе с изменениями климата. Однако назвать сегодняшние договоренности полноценной завершенной стратегией пока сложно – слишком масштабную задачу предстоит решить и слишком разные стартовые условия у многих стран. Сложность проблемы требует широкого изучения, детального сценарного анализа, вовлечения специалистов самого разного профиля. В то же время энергетический переход дает возможности для создания долгосрочного конкурентного преимущества. Важно не упустить такую возможность.